Эксклюзивное интервью с Эльдаром Гройсманом

Эльдару Гройсману — 32. Он высокий и красивый. Танцор, выпускник Лондонской студии, полный стипендиат Walltrust, между прочим. Обладатель всех мыслимых и немыслимых наград в области танца. Уже достаточно, чтобы лежать под пальмой и любовно поглаживать себя по голове, да?

Ан нет. Еще он режиссер — более 10 постановок в театре и на телевидении, А еще это он поставил мюзикл Билли Эллиот, о котором шумит этим летом весь Тель Авив. Если у вас ни в одном ухе не шумит — оглядитесь по сторонам, и вы увидите обилие баннеров с ярко-красными буквами и мордашкой рыжего гавроша.

Так вот, Эльдар — это не рыжий шкет, не импозантный седовласый отец семейства, не арсоподобный чувак и даже не леди слева. Эльдар, во-первых, брюнет, а во-вторых, он дал нам эксклюзивное интервью — о мюзикле, музыке, английских шахтерах и о милосердии. А семейство Эллиотов только для привлечения внимания.

—Мы начнем и закончим беседу вопросами скучными и предсказуемыми, хорошо? Вот, например, почему Вы — профессиональный танцор — решили поставить попробовать себя в качестве режиссера? И почему — мюзикл?
—Театр всегда был моей первой и единственной любовью. А мюзикл потому, что с моей точки зрения, это единственный жанр, который позволяет режиссеру совмещать хореографию, работу с музыкантами и собственно постановку.

— И мне кажется, что ваша задача была в данном случае исключительно сложна – вы не только одновременно хореограф и режиссер, но и администратор: нужно же еще найти исполнителей, которые могут одинаково хорошо играть и танцевать.
—Да, и это было осмысленное решение – соединить обе эти задачи в одном лице. Так думал и я, и продюссеры «Билли Эллиота», и я рад, что нам удалось достичь консенсуса. Так как тема мюзикла – танец и развитие ребенка как личности, было очень важно, чтобы этим руководил один человек. Это соединение одинаково важно и для детей и для спектакля в целом. В таком деле должна быть одна направляющая рука: в этом есть, разумеется, преимущества и недостатки, но преимуществ все-таки больше, поэтому тут я действительно выступаю и как хореограф, и режиссер и руковожу и движением, и визуальной частью спектакля. Это особенно чувствительно, когда речь идет о работе с детьми, так как наиболее сложной задачей было преподать им актерское мастерство.

—То есть вы набирали детей, занимавшихся танцами?
—Да, дети набирались из танцевальных групп.

—Понятно. Знаете, это напоминает то, что говорили о Шаляпине: «У него, возможно, не лучший голос, но без сомнения, он лучший актёр среди певцов». И это было самым главным.
—Верно. И к чести юных участников спектакля, они превратились в замечательных актеров, которые гармонично сосуществуют и даже соревнуются в харизматичности на сцене с такими зубрами, как Ави Кушнир, Дафна Декель, Ошри Коэн…

—Тяжело было работать с детьми? Их ведь бесчисленное количество в постановке.
—Это было замечательно и совсем не тяжело! Да, мы работали от рассвета до заката , но я получил огромное удовольствие. Дети работали наравне со взрослыми, и очень выросли за этот период. Я горд и счастлив, что мне удалось поработать с такими талантливыми, преданными делу, ответственными актерами, как дети, которых мы отобрали.

—Хотелось бы поговорить о социальной составляющей спектакля. Он ведь основан на реальных событиях?
—Да, речь идет о знаменитой забастовке английских шахтёров в середине 80-х на северо-востоке Англии. И они отражены и в фильме, и в мюзикле — правительство, которое возглавляла «железная леди», Маргарет Тэтчер, приняло решение закрыть угольные шахты по всей стране, что вызвало волну протестов по всей стране — люди представления не имели, как еще зарабатывать на жизнь.

—Причем эти события отнюдь на новы, так как забастовки шахтеров описаны еще Арчибальдом Крониным в 30-е годы. Играла ли роль в вашем выборе поднимаемая в израильском обществе тема социальной справедливости?
—И да, и нет. С одной стороны, эта история происходит в Англии в 80-е годы. В ней есть шахтёры и Маргарет Тэтчер, и не надо проецировать. Я не верю в кальку локализованного конфликта: если израильский зритель хочет, естественно, он может считать, что подобное происходит с ним , что, мол, вот я в таком же положении и тоже борюсь за свои социальные права, но это не будет абсолютной правдой — и времена не те, и страны разные. Но с другой стороны, я тоже могу сказать, что борьба английских шахтеров за свои права похожа на социальный протест израильтян – ведь любая попытка сотрудников израильских компаний в 2016 году создать профсоюз вызывает массированную атаку со стороны руководства компании. Это происходило тогда, но происходит и сегодня, и поэтому, разумеется, довольно легко провести параллель между тогдашним и сегодняшним положением в этом отношении.
В спектакле присутствует полицейское насилие – но ведь три недели назад мы все видели, как полицеские потребовали у прохожего предъявить документы и избили его, когда он отказался. Так что масса из происходившего во время забастовки шахтеров на северо-востоке Англии тесно соприкасается с израильскими реалиями сегодняшнего дня. Нет никакой необходимости одевать рабочих в форму уволенных работников «Мега» (обанкротившаяся сеть израильских супермаркетов – прим. авт.)…

—Вам не кажется, что победа Билли Элиота (а ведь в конце его показывают в качестве будущего состоявшегося танцора балета)…
—В фильме, вы имеете в виду?

—а, в фильме, а не в мюзикле. Не кажется ли вам, что успех Билли Эллиота, который своими руками и ногами проложил себе дорогу на сцену – это победа индивидуализма, то есть подхода Маргарет Тэтчер, а не профсоюзного подхода, субсидирования угольной промышленности и прочего социализма?
—Потому хорошая пьеса и превратилась в культовый фильм и успешный мюзикл, что она связывает в узелок множество разных нитей, оставляя место для разнообразных мыслей и толкований. Я согласен, что в центре пьесы – конфликт между личностью и обществом, и что один амбициозный и талантливый ребенок своими дерзновенными поползновениями меняет жизнь целой деревни. It only takes one. Вы, разумеется, можете видеть в этом линию тэтчеризма против линии угольщиков, но я вижу так же глубокие конфликты внутри самой деревни: отец Билли – сторонник ненасильственного сопротивления, а брат Билли, наоборот, вступает в стычки с полицией. И по этой линии проходит трещина, разделяющая шахтерскую деревню на две группы: активно и пассивно сопротивляющихся. Причем большинство в деревне склоняется к линии насильственного протеста, который в итоге приводит к поражению шахтеров. И внутри всего этого живет ребёнок, который решает посвятить себя искусству. И вдруг он понимает, что искусство как раз и есть та сила, которая может менять людей. И поэтому для меня главная идея пьесы – это сила искусства, потому что шахтеры вдруг понимаю, что вся их забастовка не имеет никакого смысла, если она помешает ребенку поехать учиться в Лондон. Если мальчик не сможет танцевать, не смысла бастовать.

—То есть, он им показывает, что мир меняется, и жизнь вместе с ним, и то, что в этой деревне 200 лет добывали уголь не значит, что и следующие 200 лет его нужно добывать, и нужно заняться чем-то другом?
—Конечно, именно так. Я думаю, это один из важнейших посылов спектакля (Подходит Ави Кушнир, знаменитый актер, поздороваться) Ави Кушнир исполняет одну из главных ролей мюзикле, он играет отца Билли.

—Давайте теперь поговорим о самом проекте. Это огромный, по израильским меркам, частный продюссерский проект, довольно редкий в наших краях. Начиная его, вы уже получили полный бюджет и представляли себе общую картину? Или проект начинался с малого и постепенно разросся до своих масштабах.
—С самого начала я имел определенный бюджет, и спектакль изначально планировался таким, какой он есть. И нужно отдать должное продюссерам — они не экономили каждую копейку. Это особенно важно, так как речь идет о спектакле с большим количеством детей. Мы отобрали три состава, и проделали громадную работу. И поэтому план, в том числе финансовый, был прописан с самого начала, и мы скрупулезно ему следовали. По моему мнению, только так можно создать такой проект.

—Я понимаю, что ваш мюзикл, как в общем и фильм – это спектакль, не предназначенный для только тдетей, а может, скорее, даже для взрослой публики? Учитывая и социальную направленность, и присутствие тяжелых сцен в постановке…
—Совершенно не согласен. Да, в спектакле есть сцены насилия, но ведь дети ходят по улицам городов, видят нищих, грязь – реальную жизнь! И то, что им показывают в новостях, может нанести их психике гораздо больший урон, чем мюзикл. Когда ты ведёшь ребенка в бомбоубежище, он все понимает. А театр гораздо сильнее кино, потому что все происходит вживую на сцене, здесь и сейчас. Поэтому для меня не является определяющим наличие сцен насилия, а важно то,что мы видим ребенка, который собственными усилиями воплощает свою мечту. И крайне важно, чтобы дети это видели, наряду с развеселыми и танцевальными сцены «Билли Эллиота». Конечно, эта постановка не для детей 4-летнего возраста, а вот ребенка 9-10 лет стоит привести посмотреть. Когда лет семь назад я впервые посмотрел этот фильм в Лондоне, я удивился большому количеству детей в театре. Причём лексика английского фильма была гораздо жестче и ненормативнее – это часть английской культуры. В некоторых случаях мы даже сочли необходимым смягчить сценарий, потому что в Израиле ругаются матом меньше, чем в северо-восточной Англии. Но тогда, в Лондоне, ни родители, ни дети не видели ничего необычного в ненормативной лексике в кино, потому что все были загипнотизированы происходившим на экране.

—По вашему мнению, могло ли бы получиться так, что мечта Билли Эллиота о сцене и танце так и осталась бы несбывшейся мечтой, несмотря на все его усилия?
—(пауза) Жизнь – суровая штука, ничего с этим не поделаешь. Часто даже полное посвящение себя чему-то не гарантирует никакого результата. Но человек должен идти за своей мечтой! И если ты шел за своей мечтой – да, она могла и не воплотиться, но в обратном случае твоя жизнь была бы очень неполной. У тебя не получилось – ничего страшного, возможно, это не было твоим предназначением. Ведь есть разница между мечтой и предназначением. Возможно, если не удалось напрямую достичь мечты, ты сможешь быть рядом с ней: как продюссер, режиссер, хореограф. То есть ты в любом случае выигрываешь. И я должен сказать, кстати, что и в мюзикле, как и в жизни, забастовка провалилась, так что на фоне этой истории успеха происходит человеческая трагедия.

—Замечу, что на тот момент английская угольная промышленность была убыточной и успех забастовки означал бы серьезный удар по английской экономике.
—Возможно, но подавляя забастовку и закрывая шахты, правительство не думало о том, что оно уничтожает многовековую традицию и уклад жизни целого микрообщества — около двухсот тысяч шахтеров и их семьи – около миллиона человек в целом! Вероятно, с точки зрения экономики их нужно было закрывать, но не так жестко и зло, как это было сделано.

—То есть милосердие важнее справедливости?
—Без милосердия наше существование вообще бессмысленно, так что разумеется, милосердие важнее справедливости. Очень важно видеть людей и важно не только что-то, но важно и то, как это сделано. Поэтому даже если на стороне правительства экономическая правота, важно видеть людей, которые пострадают от этой правоты.

—И наконец пошлейший и опостылевший вопрос: каковы ваши творческие планы?
—Я продолжу рассказывать интересные истории и ставить новые спектакли. У меня есть планы и я работаю над проектами, но мне хотелось бы пока не разглашать их. Пусть останутся в тайне пока.

Беседовал: Константин Блюз
Фотографии: Йосси Звекер