Сергей Юрский: «Сейчас Украина — это другая страна. А говорят о ней в такой тональности, как по ночам в телевизионных передачах Мамонтова или Соловьева».
В конце марта в Израиль приезжает спектакль, ставший сенсацией прошлого театрального сезона в Москве. Спектакль, на который сегодня в российской столице билетов уже не достать, спектакль, поставленный неповторимым актером, повествующий о неповторимом художнике. Спектакль называется “Полеты с ангелом. Шагал”, а его главный герой – Марк Шагал – художник, проживший непростую жизнь, результатом которой стали бессмертные произведения, выставленные в парижском Лувре еще при жизни автора.
В преддверии израильской премьеры, мы публикуем выдержки из интервью Юлии Кравченко с режиссером и исполнителем девяти главных ролей, народным артистом России, актером театра и кино Сергеем Юрским. Источник – сайт zelenograd.ru.
— Сергей Юрьевич, что было первичным в решении взяться за эту театральную работу: интерес к личности Шагала, или вам понравилась пьеса Зиновия Сагалова?
— Мне понравился подход автора. И он, видимо, в какой-то степени родственная фигура: Сагаловы, Шагалы — это витебские люди. Но не это определило, естественно, мой интерес. Зиновий Сагалов — это очень хороший, известный драматург, написавший много пьес, которые шли в театрах и продолжают идти. Тот факт, что он, не поэт, рискнул написать ритмически пьесу о Шагале, сразу меня удивило и показалось смелым. Эта смелость отчасти оправдана для камерного спектакля, но я увидел в ней другое — наоборот, спектакль размашистый. Потому что это связано с фигурой самого Шагала.
Шагал — мировая фигура. Человек из черты оседлости, ставший гордостью России, который точно так же принадлежит и Франции, который принадлежит и миру. И прикоснуться к этой особенной личности интересно не с целью изложить биографию (потому что биографию он сам изложил в своей книге), а чтобы попробовать понять, как может человек в одиночку прожить ХХ век и полностью реализовать себя — несмотря на то, что всё против него. Пережить все то, что пережили люди двадцатого столетия — а это и есть мы, и мы знаем, что это за переживания, осложненные ещё и личной биографией и сохранить свой потенциал, да еще на такой срок: 98 лет. И все сознательные годы жизни — это творчество. Это поразительно. Я хотел почувствовать — что это за фигура такая? Не прославлять его — он уже и так прославлен, — а попробовать войти внутрь.
— Пьеса написана белым стихом, верлибром?
— Она написана свободным стихом. Я бы сказал, это то, что использует Шекспир, в русских переводах. Это стих легкий, он ни к чему не обязывает зрителя и не утомляет его, напрягая рифмами. Но именно ритмика побудила меня почувствовать, что действие должно быть поддержано музыкальным даже не сопровождением, а присутствием. Поэтому я ввел оркестр, пригласил моего товарища Александра Чуевского стать композитором спектакля. Музыка, самостоятельно существующая как персонаж, и музыканты на сцене являются важной составной частью этого спектакля, подчеркивая, что спектакль идет в определенном ритме.
Рассыпанная приблизительная речь, которая отличает сегодняшнюю драматургию, музыка в качестве аккомпанемента, отличающая сегодняшний театр, — это для меня уже является штампом, готовым таким делом. Печальная сцена, печальная музыка, а в основном — бодрая и лучше всего узнаваемая, чтобы зрителю было веселее.
— Как вы работали с музыкантами, которые не просто играют на инструментах, но существуют на сцене в качестве персонажей? Они же не профессиональные актеры.
— Мы репетировали очень быстро, еще не прошел год с первой репетиции оркестра с этим составом, а мы уже сыграли больше двадцати спектаклей. Людей, которые поймут, рискнут участвовать финансово в постановке, я искал довольно долго. Поэтому музыканты тоже отбирались, им сразу ставилась задача: «Ребята, вы не в яме сидите и не подходите сзади к актерам, а вы есть часть спектакля. Вы реальные персонажи, которые участвуют в этом спектакле, как и все другие актеры».
Каждый из актеров играет несколько ролей, а больше всего сам Шагал, потому что это эпизоды его жизни. Он вспоминает людей, которых хорошо знал и может их изобразить, они в его памяти. А музыканты являются и парижским эмигрантским оркестриком, собирающим деньги в шляпу, и посетителями Лувра, и красноармейцами времен гражданской войны; это и фашистские молодчики. Они появляются просто как фигуры, и одновременно являются музыкантами, которые участвовали в сжигании картин художников-модернистов, включая Шагала.
— По одним источникам вы играете шесть ролей в спектакле, по другим девять, а всё же — сколько их?
— Да какое это имеет значение — хоть пятнадцать. Шагал почти не уходит со сцены, он появляется в виде тех, кто ему смешон или памятен, но не очень близок. Или тех, кто был важной фигурой — Луначарский, например, с которым он был и знаком. Это и смешные фигуры, которые памятны ему с детских лет, взрослые дяди. Это и его большой друг, французский поэт Сандрар, в которого ему легко превратиться, потому что это обожаемая им фигура. Это все зарисовки. Вместо того, чтобы десять актеров играли десять ролей — сам Шагал превращается в них с легкостью и намеком.
— Не могу не спросить о кино — есть ли сейчас предложения, принимаете их или отказываетесь?
— Сейчас я отказываюсь, поскольку занят спектаклем «Шагал», а он должен идти активно. Потому что играть надо не так, как, опять же, в нынешних репертуарных театрах. Сколько раз в год идут новые спектакли в этих театрах? — максимум двенадцать, а то и восемь; а если это не премьера, то может быть и пять раз в год. А мы должны играть по крайней мере тридцать. Последние фильмы, в которых я снимался, — это «Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину» Андрея Хржановского и «Товарищ Сталин» — телевизионный фильм 2010-2011 годов.
— Есть ли особо запомнившаяся, дорогая вам роль в кино?
— Стараюсь уберечь все от поношения или забвения. И я не выделяю, выделяет зритель. Есть просто радость моей жизни, что некоторые фильмы стали народными. Они избраны людьми, приняты, не забываются. Это «Республика ШКИД», «Золотой теленок», «Место встречи изменить нельзя» и «Любовь и голуби» — четыре народных фильма, в которых я имел счастье принимать участие. Но для меня важны и «Маленькие трагедии» Швейцера, и первый фильм «Человек ниоткуда». Это дорогие, серьезные для меня работы. Включая и историю с Бродским, и историю со Сталиным: они необычны по способу работы, поскольку снимались в натуре — в квартире Бродского и в квартире Сталина.
Есть еще мелькнувшие, но памятные вещи. Например, был такой сериал «Пятый ангел», роль у меня там не очень большая, но для меня важная.
— Планируете ли вы продолжать литературную деятельность?
— Я сейчас ничего не планирую. В последнее время у меня очень много из оставшихся сил отняла борьба за «Шагала», и теперь уже исполнение Шагала. Поэтому я как-то за последние два года ничего не писал. Последние две повести, которые вышли в журнале «Знамя», по-моему, симпатичные, их надо было бы развивать до целой книги, но пока руки до этого не дошли.
— Как вы относитесь к нынешним событиям на Украине, ко всей этой ситуации?
— Меня в высшей степени волнует эта тема. Внутри большинства наших людей —москвичей, ленинградцев в том числе — есть ощущение, что украинцы — хорошие ребята, наши братья, а что они по-украински говорят — ну, притворяются. Вроде как что украинский, что русский — одинаково. Я помню разговор с моим товарищем, украинцем по национальности Анатолием Стреляным — в 70-80-е годы это был заметный публицист, журналист и влиятельный человек. Как-то, уже в 90-е, я приехал в Киев с концертом и позвонил ему: «Не хотите ли прийти? У меня будет такой-то репертуар». Он ответил: «Вы знаете, я не приду. Что-то неправильное происходит».
Он объяснил. «Россия ведет себя так: вы наши братья, у нас все с вами общее, язык общий, только у вас акцент такой украинский. Но вообще-то, какой у вас нафиг язык? Ладно, не в этом дело, говорите как хотите. Мы вас настолько любим, что вы даже не наши братья, а вас вообще нет. Есть мы, а вы будьте с нами. Будьте с нами, а мы вас будем все время любить».
Это ощущение человека, который чувствует свою культуру. Это другая нация — дружественная, исторически связанная с Россией, но другая. Сейчас Украина — это другая страна. А говорят о ней в такой тональности, как по ночам в телевизионных передачах Мамонтова или Соловьева — «хотим — разгоним, хотим — защитим, а русский язык там должен быть!» Ребята — это не ваше дело. Это как если бы французы сказали: «Какие бельгийцы? Они же говорят на французском языке. Нет такой страны Бельгия; они говорят по-французски, только с каким-то странным акцентом. Нету ее и всё».
Это чудовищная невежливость, это чудовищное нарушение не только правил приличия, но и того, что создает некоторый баланс в мире. Можно помогать, можно вести переговоры, можно сострадать, не соглашаться, спорить, но нельзя в такой тональности кричать на всю нашу гигантскую страну, в которой подобное находит отклик. Это какое-то неожиданное и ужасное проявление национального бескультурья.
- 31 марта, в понедельник, в 20.00 – в Ашдоде (Центр сценических искусств);
- 2 и 3 апреля, в среду и четверг, в 20.00 – в Тель-Авиве (Театр “Гешер”, зал “Нога”);
- 5 апреля, в субботу, в 20.00 – в Хайфе (“Аудиториум”);
- 7 апреля, в понедельник, в 20.00 – в Беэр-Шеве (“Гейхал ха-Тарбут” Гистадрута);
- 9 апреля, в среду, в 20.00 – в Иерусалиме (“Жерар Бахар”).
Информация и билеты в театральных кассах http://bravo.glamur.co.il/announce/18384
“Полеты с ангелом. Шагал”
Загрузка ...