Ирина Колесникова – взгляд на классический балет

Ирина Колесникова – прима-балерина Санкт-Петербургского Театра балета Константина Тачкина, великолепная танцовщица и единственная современная российская балерина, имеющая свои персональные сезоны в Париже.

Даже у самых выдающихся мастеров есть своя вершина –  то, в чем они особенно хороши. Искрометный стиль Каспарова всегда проявлялся в острой сицилианской защите; Леонид Коган бесподобно играл Паганини; роль Гамлета была звездной для Высоцкого. Исполнение Ириной Колесниковой партии Одетты-Одиллии в “Лебедином озере” давно уже стало эталоном в ее исполнении. Поэтому и интервью с ней начинается с обсуждения бессмертного творения Чайковского. 

– Ирина, начнем с традиционного вопроса: расскажите, пожалуйста, что ожидает израильского зрителя во время ваших гастролей у нас в стране?

– Израильский зритель увидит «вечный»  балет  Чайковского «Лебединое озеро». Это классическая постановка, абсолютно тождественная той, что идет многие годы на сцене Мариинского театра, с теми же особенными декорациями, над которыми работали художники, оформлявшие этот балет в Большом театре и в Мариинском театре. 

– При том, что критика отзывается о вас восторженно повсеместно, вас связывают в первую очередь именно с «Лебединым озером»: у многих вы ассоциируетесь, в первую очередь, именно с ролью Одиллии-Одетты. Нет ли у вас ощущения, что вы стали заложницей одной роли?

– Действительно, эта роль стала моей своеобразной визитной карточкой, но я не вижу в этом ничего плохого. Партия Одиллии и Одетты – моя первая большая роль в балете, и с тех пор я чаще всего танцую именно эту роль. Но это отнюдь не значит, что это моя единственная роль или, что я злоупотребляю ею. Каждый раз, когда я собираюсь танцевать  Одиллию и Одетту, я стираю из памяти все, что было до этого, чтобы прожить эти роли заново, как в первый раз. Поэтому не устала от этого балета. Помимо прочего, эта роль уникальна  – ведь  балерина имеет дело с двумя противоположными образами.  Можно  бесконечно варьировать, играть, пробовать что-то новое. И в итоге каждый раз получается интересно.

– Исторически так сложилось, что в России к классическому балету относятся с особенной любовью, даже с пиететом. Замечаете ли вы – при вашем  насыщенном уровне гастролей – разницу в отношении к выступлениям в России и за рубежом?

– Колоссальной разницы нет. Я испытываю чуть большее волнение, когда выступаю в родном городе: там, по понятным причинам, более требовательный и внимательный зритель. Соседство с Мариинским театром и балетные традиции не могли не наложить отпечаток на восприятие публики. Но такая пристрастная реакция – всего лишь мое персональное, внутреннее ощущение. В остальном, реакция публики схожа везде. Пожалуй, единственной страной, где я не могла ее предсказать до самого конца, был Китай. В процессе спектакля я просто не считывала реакцию публики, несмотря на свой богатый опыт. Китайская публика просто сидела и смотрела балет, без всяких эмоций. А в конце внезапно – шквал аплодисментов, искренний восторг. Я была очень тронута такой реакцией.

 – Ирина! Балет всегда был искусством, построенным на недоговоренностях, аллегориях, условностях. Его нужно не только любить, но и понимать. Как вы считаете, с помощью балета можно отразить какие-то острые общественные проблемы, социальные вопросы?

– Я уверена, что да. Балет – это язык жестов, и людям, готовым воспринимать этот язык, балет понятен. Другое дело, готов ли сам зритель к этому? Хочет ли он, приходя в театр, видеть отражение повседневных проблем? Балет дарит зрителю иллюзию прекрасной сказки, зритель желает отключиться от проблем, а тут его опять погружают в суровую реальность. Но если публика готова к восприятию такого подхода – балет, безусловно, способен изобразить и отобразить что угодно.

– А как вы относитесь к современному балету? К  отрицанию классических форм, направлений, приемов? Он очень популярен, к слову, в Израиле. 

– Я часто слышала мнение, что классический балет умирает, потому что он слишком сложен и несовременен. Но это далеко не так: только классический балет способен оставить балерину на сцене на долгое время. Классическая школа – это основа любого современного танца. Современный балет развивается сумасшедшими темпами, он, безусловно, интересен, это осознание себя, своего тела и его возможностей. Более того, он визуально легче воспринимается, что, конечно, гораздо удобнее публике. Современный балет имеет право на существование, тем более, что у каждого направления своя публика: кто-то ходит только на классический балет, кто-то предпочитает иное. А часто бывает еще и так, что путь к классическому балету лежит через современный – человек стал посещать то, что казалось интересным в определенный момент, а потом открыл для себя классику.

– Вы упомянули, что, выступая в Санкт-Петербурге, вы испытываете особое волнение. Ирина, вы, безусловно, являетесь яркой звездой на балетном небосклоне, но существуете вне классических субстанций. Вы не входите в труппу ни Большого, ни Мариинского театров. Что дает такое автономное существование?

– Да, действительно, я работаю в театре моего мужа (Театр Балета Константина Тачкина – прим.), и, на мой взгляд, это скорее преимущество, чем недостаток. Я не вхожу в составы классических театров, но только поэтому я имею возможность много гастролировать. Я не привязана к жизни театра, у меня, образно говоря, развязаны руки. Поэтому сегодня мы в турне по Финляндии, через некоторое время выступаем в Израиле, в театре «Колизей» в Лондоне, в театре Елисейских полей в Париже.

– Но при этом вы строго подчиняетесь требованиям классической балетной школы? Ваш театр – это классический балет. 

– Безусловно. Вся наша деятельность построена на наследии классического балета. Вся наша труппа – выпускники классической школы, все наши преподаватели подолгу  работали в Мариинском театре. Мы очень следим за такой преемственностью.

– Ирина, вы ведь и сами преподаете с недавних пор? Каковы ощущения?

– Два года назад, еще до ухода в декрет, я попробовала себя в качестве преподавателя. Я поставила пару партий, просто чтобы понять, насколько преподавание – это мое. Ведь хороший танцовщик не всегда может быть хорошим педагогом, так же, как и хороший преподаватель не всегда блестяще танцует. В итоге я поняла, что мне нравится преподавать, у меня получается, и это явно будет иметь продолжение в качестве моей профессии. Век балерины недолог, к сожалению, и все достаточно рано начинают задумываться о новых горизонтах. В моем случае преподавание вполне может стать следующей профессиональной ступенью.

– Объясните тогда, как преподаватель –  почему мамы добровольно приводят своих маленьких детей туда, где бал правят железная дисциплина, постоянные ограничения и совершенно адский труд?

– У меня произошло по-другому, без участия мамы: я увидела балет по телевизору и требовала, чтобы меня отвели в балетную школу до тех пор, пока этого не сделали. Моя мама просто не представляла, что это такое, поэтому, наверное, и согласилась. Люди в начале не сталкиваются с внутренней стороной профессии, они видят только внешнюю сторону: феерию, красоту, легкость, улыбки, танцы. Они не знакомы с оборотной стороной медали, поэтому каждая мама, наблюдая такую красоту, желает, чтобы ее ребенок рос, окруженный всем этим великолепием.

– Ну, ваша-то мама стала уговаривать вас бросить все на каком-то этапе вполне серьезно!

– Мама начала отговаривать уже лет через шесть, когда стало понятно, что балет – это далеко не только феерия. Но в то время, это была уже профессия, которой было отдано столь много. Балетные дети очень рано взрослеют. Детство внезапно уходит с появлением этой ранней профессии, с поступлением в школу Вагановой. Человечек взрослеет: возникает груз ответственности, и он отлично понимает, какую ношу он тащит, и какие ограничения она накладывает. За ним никто не ходит по пятам и не говорит, что ему это можно, а этого нельзя, одну конфету можно, а вторая уже лишняя. Он отлично контролирует себя сам, понимая, ради чего это все.

– А вы хотели бы, будучи мамой, чтобы будущее вашей дочери было связано с балетом?

– Категорическое, однозначное нет! Мы с мужем очень против, но, наблюдая за ней, мы понимаем, что придется ее отдать в балетную школу, скорее всего, потому что данные уж очень хорошие: и физические данные, и координация, и восприятие. Хороший танцор – это же не только вопрос физических данных, это все вместе, и игнорировать эту совокупность невозможно. У нашей дочери все это есть. Словом, мы решительно этого не хотим, чтобы она танцевала, но у нашей дочери точно будет выбор. Ей придется решать самой.

– Ирина, балет – искусство красивых людей. Вот сейчас, например, я говорю не просто с талантливой балериной, но и с красивой женщиной, вдохновившей французского модного кутюрье Жана Дюсе на создание коллекции, посвященной вам, на показе которой вы сами выступали в качестве модели. Признайтесь, насколько соответствуют действительности рассказы о суровой жизни балерин: диеты, физические упражнения, постоянные ограничения – это мифы или реальность?    

– Это все очень индивидуально и зависит от удачной генетики, как ни обидно. Многие балерины ни в чем себя не ограничивают – и конституция у них такая, и гены, и нагрузка физическая достаточно велика, чтобы позволить себе лишнюю шоколадку. Но даже при этом, все равно все обязаны каждый день заниматься, танцевать, поддерживать себя в идеальной физической форме. Чем дольше ты хочешь оставаться в профессии, тем больше времени приходится уделять поддержанию физического уровня.

– А как в таком случае выглядит один типичный день Ирины Колесниковой, балерины мирового класса? 

– По-разному бывает, но обычно так: в 7.30 – подъем и приготовление завтрака для дочери. Пока она завтракает, мы общаемся, потом она отправляется в школу, а я в 9.00 уже в зале. До 14.00- 15.00 у меня плотное рабочее расписание – тренировка, репетиции, танцы. С 15.00 до 16.00 у меня массаж, это здорово расслабляет после напряженного дня. Вторая половина дня традиционно посвящена семье. С 17.00 – 18.00 я дома, общаюсь с дочерью, гуляем с ней и мужем или выходим куда-то с мужем, когда есть такая возможность.

– Хотела пошутить, что в расписании дня совсем нет места для подвига.

– Я сова, и для меня утренний подьем – всегда подвиг. Поэтому на гастролях, если есть такая возможность, я высыпаюсь впрок.

Ирина Колесникова и SPTB в Израиле с 1 по 9 марта. «Лебединое озеро» и «Жизель». В Тель-Авиве представления проходят в рамках абонементного балетного цикла «Махоль ба-Мишкан». 

«Жизель»
Тель-Авив, 1 и 2 марта, 20:00, Центр сценических искусств – зал Израильской Оперы.

«Лебединое озеро»
Тель-Авив, 3 марта, 20:00, Центр сценических искусств – зал Израильской Оперы
Тель-Авив, 4 марта, в 13:00 и 21.00, Центр сценических искусств – зал Израильской Оперы
Тель-Авив, 5 марта, 16:00 и 21:00, Центр сценических искусств – зал Израильской Оперы.
Иерусалим, 7 марта, 17.00 и 20:30, «Театрон Иерушалаим», зал «Шеровер».
Хайфа, 8 марта, 17.00 и 20:30, «Аудиториум».
Беэр-Шева, 9 марта, 20:30, Центр сценических искусств, Большой зал.

Заказ билетов в кассе Израильской Оперы по телефону 03-6927777, в «Бимот» – *6226 или в кассе «Браво» – *3221.

Фото: Nina Alovert, Eleonora Ladin

Фотографии предоставлены пресс-отделом театра SPTB