Первый магнитофон – это как первая любовь, не забывается. Мой первенец был “Весной”, кассетником снежно-белого цвета.
Кассеты в начале 90-х покупали на кооперативных развалах, торговали ими бойкие мальчишки в турецких свитерах. Они выставляли на столы колонки, откуда неслись непривычно разухабистые мужские голоса. И один женский. На пластмассовой обложке кассеты было криво написано синим фломастером: “Люба Успенская. Америка”. Ее раскупали бодро, а кто из наших бывших соотечественников мог устоять против массового спроса? Я тоже купила.
Каждое утро меня провожали на работу песни Любы Успенской из Америки. Все слова я уже знала наизусть, но все равно продолжала слушать. Тогда еще не было жанра “русский шансон” и не считалось хорошим тоном его не любить. Люба пела не пафосно и просто. Про любовь, про измену, про разлуку – про жизнь, понятную каждому.
Потом кассетник, продукт отечественных высоких технологий, сломался. Но как странно устроена память: и спустя много лет я помню “Гусарскую рулетку”, “Пропадаю я”, “Единственному”, которые пела Успенская.
– Любовь, вы знали в начале 90-х, живя в Америке, что невероятно популярны на постсоветском пространстве?
– Догадывалась. Все началось с приезда в Нью-Йорк Эдиты Пьехи, Евгения Мартынова и Анатолия Соловьяненко. Впервые советские артисты выступали в “Карнеги-холле”. Им дарили много цветов, и в один из букетов кто-то, я до сих пор не знаю кто, положил кассету с моими песнями. Прошло много лет, я давала концерт в Санкт-Петербурге, вдруг на сцену вышла Эдита Станиславовна Пьеха и сказала: “Я первая контрабандой привезла альбом Любочки в Питер!” Альбом переписывали, его услышали люди. Я понимала, что обо мне знают: в Америку приезжали российские звезды и хотели увидеть Любу Успенскую.
– Этот альбом вы специально записали для России?
– Я совершенно не думала, что он попадет в Россию. Когда он писался, у нас даже мысли не было, что кто-то сможет приехать оттуда в Америку, что мои песни услышат, что они когда-то будут нужны слушателям, кроме наших эмигрантов. Каждый артист записывал свои песни на студии, и то, что случилось, было совсем непредсказуемо. Песни для этого альбома я собирала повсюду, авторов было мало, я иногда вообще не знала, чьи песни пою. У меня через несколько лет даже произошел конфликт с покойным Леонидом Петровичем Дербеневым. Я увидела обрывок стихов, они мне очень понравились. Написали музыку, но слов было мало. Я попросила поэтессу, которая жила в Америке, дописать два куплета. Когда мой альбом попал в Россию, Дербенев услышал его, узнал свои стихи в начале песни и обиделся: он решил, что его текст показался мне недостаточно хорошим, и я заменила слова. И мне было очень трудно объяснить, что мы, живя в Америке в полной изоляции, многого не знали и не могли предположить. Или, например, еще одна песня, которая стала очень популярной, меня до сих пор просят исполнять ее в концертах – “Гусарская рулетка”. Я увидела на видеокассете кусочек спектакля, где героиня, сидя за роялем, пела один куплет красивого романса. Мне показались очень близкими текст, музыка, настроение, мы с Мишей Шуфутинским дописали песню, и я ее до сих пор пою.
– Вас называют королевой “русского шансона”, который включил в себя нигде, кроме России, не существующий жанр блатной тюремной песни. Почему он стал так популярен?
– Мне сложно ответить, хотя, наверное, есть ряд причин, по которым так случилось. Об этом много написано и, нужно сказать, не всегда точно. Но я не могу причислить мои песни только к “русскому шансону”, это совсем не так. Я исполняю современные городские романсы, которые относятся к другому жанру. Можно называть их шансоном, каждый вкладывает в этот термин собственные смыслы, я считаю, что шансон – это песня, которую любит народ. Но если говорят, что я королева “русского шансона”, не возражаю. Женщине всегда приятно, когда ее называют королевой.
Во время операции “Несокрушимая скала” в русском сегменте социальных сетей постоянно появлялись посты израильтян, которых обидела позиция артистов из России. Дескать, почему накануне гастролей многие из них безудержно хвалятся еврейскими корнями и распинаются в любви к Израилю, а в трудное для страны, для их зрителей и слушателей время молчат? Российских артистов, во всеуслышание поддержавших Израиль, можно было по пальцам пересчитать, израильтяне это отметили. Оставим в стороне справедливость претензий, но факт остается фактом.
– Любовь, ваши предыдущие концерты в Израиле состоялись, когда тоже шла военная операция, но вы не отменили гастроли. Многие артисты перенесли свои выступления на более спокойное время, и трудно их в этом обвинять. Почему вы тогда все-таки приехали?
– Я очень переживала за Израиль и сейчас переживаю. Как можно в момент, когда у близких людей тяжелые времена, отказаться от гастролей? Я поехала в Израиль, совершенно не думая об опасности. Меня ждали мои слушатели, которых я не могла подвести. Кроме этого, я фаталистка. Каждому из нас предначертана собственная судьба – если тебе суждено, ты будешь жить.
– Сегодняшний мир разделился на тех, кто за Израиль, и тех, кто против. Если вопрос покажется вам неудобным и слишком прямым, мы можем его опустить: как лично вы относитесь к тому, что сейчас происходит в Израиле?
– Быть может, это прозвучит громко, но я – патриот Израиля. Я патриот страны, где жили мои предки. Хотя я никогда не жила в Израиле, но считаю его своей страной. Я всегда на стороне Израиля, что бы ни произошло. Когда живешь далеко, не всегда можешь вникнуть в тонкости конфликта, который длится много лет и далек от разрешения. Но я полностью согласна со словами великой Голды Меир: “Мир на Ближнем Востоке наступит тогда, когда арабы будут любить своих детей сильнее, чем они ненавидят евреев”. И еще одна ее фраза, справедливость которой я ощущаю даже не разумом, а душой: “Я никогда не прощу арабам то, что они заставили наших детей учиться их убивать”. К словам Голды Меир нечего добавить, я полностью разделяю позицию Израиля и открыто об этом говорю.
В ноябре Любовь Успенская вновь приедет в Израиль в рамках большого гастрольного турне – 2014-й год для нее юбилейный. Но это никак не отразилось на ее жестком рабочем графике: Успенская дает концерты, снимается на телевидении, участвует в фестивалях.
– Вы готовили специальную программу для юбилейного года?
– В Израиль мы привезем большую программу “Настоящая любовь”, которую ваша публика еще не слышала, но специально, к юбилею, я ничего не готовила. Не хватает времени, слишком много поездок, выступлений, съемок. Я даже день рождения, несмотря на то, что это юбилей, какими-то особыми концертами не отмечала. Потому что это снова работа. В этом году мы решили отмечать мой день рождения в Париже, чтобы я ощутила праздник. Но на фестивале “Новая волна” в Юрмале Игорь Крутой отмечал свой день рождения и организовал День юбиляра. Я участвовала в нем и считаю, что отметила свой юбилей в кругу коллег. Было очень трогательно, весело, мы прекрасно провели время.
– Какие у вас отношения с коллегами?
– Многих я нежно люблю, считаю своими близкими друзьями. Они играют в моей жизни важную роль, например, Алла Борисовна Пугачева. Мы не были знакомы, когда я начала петь в Америке ее песни, очень понятные и близкие мне. Я почувствовала, что это человек, с которым я могла бы по-настоящему дружить. Когда я приехала в Москву, меня многие поддерживали, но Алла Борисовна особенно. И я буду благодарна ей за это всю жизнь. Я навсегда запомнила, как она приходила на мои концерты и дарила мне свои любимые желтые розы. Я вообще помню всех людей, которые поддерживали меня, которые были рядом, как говорится, и в горе, и в радости.
– Любовь, за те годы, что вы поете, изменились темы ваших песен? Ведь впервые вы вышли к публике в 16 лет, и это, конечно, была другая певица, другая женщина…
– То, о чем я пою, напрямую зависит от того, что происходит в моей жизни. Так было с самого начала, и, конечно, сегодня я другая, чем много лет назад – значит, и песни другие. В моей жизни было много событий. В 16 лет, которые вы вспомнили, я пела в ресторане в Кисловодске, куда сбежала от родителей с любимым человеком. На меня, девочку, деньги сыпались, как снег в Антарктиде. А потом, когда я подала документы на выезд из СССР, меня уволили, и два с половиной года я была безработной. В тогдашней жизни было много проблем, которые унижали мое достоинство, главная из них – отсутствие свободы. А я очень свободолюбивый человек, меня это душило. Пока мы ждали разрешения на выезд, работы не было, но не отчаялась – ездила в Белую Церковь, городок под Киевом, и пела там на свадьбах, на жизнь зарабатывала, и неплохо. И в Америке тоже было тяжело начинать, я многое пережила… И всегда пела об этом.
Например, был период, когда моя дочь уезжала учиться в престижный колледж возле Нью-Йорка, чтобы изучать испанский язык и актерское мастерство. В этом колледже учились многие известные всему миру люди: кинорежиссер Джордж Лукас, поставивший “Звездные войны”, жена Джона Леннона Йоко Оно. Таня поступила в колледж совсем юной, до этого единственным ребенком, учившимся там, была кинозвезда Мила Йовович, Таня была второй среди взрослых студентов. Сейчас она уже окончила колледж, но тогда я очень переживала и спела об этом. Наверное, мои искренние чувства стали понятны публике, эту песню очень хорошо принимали.
– То есть вы подбираете репертуар в зависимости от душевного состояния?
– Обязательно. Я стараюсь пропустить песню через свои ощущения, она должна стать мне близкой. За много лет я спела десятки, может быть, сотни песен. И всегда именно те, которые соответствовали моим ощущениям в момент исполнения на сцене, имели самый большой успех. Ты можешь рассказать в песне о своих тревогах, неприятностях или, наоборот, счастье, и если ты поешь правду, это оценят. Вообще, я уверена, что перед публикой надо быть честным. Не пытаться выглядеть лучше, не стараться быть на сцене другим человеком. Зритель чувствует фальшь моментально, зато на искренность отвечает любовью. Я такая, какая есть, и моя публика много лет со мной.
Римма Осипенко
http://bravo.glamur.co.il/announce/21121
Загрузка ...